Яков Брафман - Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.]

Итак, сборщики податей со своими помощниками и члены «полюбовных» судов, которые допускаются между евреями рассматриваемым нами планом реформ, составляют не что иное, как тот же кагал и тот же бет-дин, которые сейм предыдущими параграфами своей реформы пытается уничтожить. Таковое явное противоречие между параграфами, установленными одним и тем же сеймом и парализующими его стремление к уничтожению кагалов, обнаруживает, что здесь руководила опытная и искусная в еврейских делах рука еврея, тайно или явно стоявшего на страже кагальных интересов у сейма. И мы не будем далеки от истины, если скажем, что таковым агентом со стороны кагала был тот же автор посланной в сейм записки об уничтожении кагала. «Раввин Симеон Вольфович, — говорит на ученый еврей Фин, — впоследствии, когда враждебные между собой раввинская и кагальная партии г. Вильны помирились, восстановил прежде потерянную им честь и положение в обществе». Он умер в глубокой старости и получил самое почетное место на еврейском кладбище, а на памятнике его написали: «Герой мудрости и наук. Человек, достойный предстать перед Венценосцем»[153]. Кто знаком с неукротимым гневом кагала к людям, подобно Симеону, посягавшим на еврейский закон, тот должен согласиться, что для восстановления потерянной чести Симеону Вольфовичу не было другого средства, как только стараться парализовать искусственным образом действие на сейм прежде поданной им грозной для иудейства записки, что и было им, как мы видели, блистательно выполнено.

Этот беглый обзор деятельности польского сейма воочию показывает нам, где и в чем центр тяжести еврейского вопроса, едва было не разрешенного сеймом, и в этом указании все его значение для нас. Но грустен здесь тот факт, что противоречивый, сбивчивый и незрело выработанный сеймом план реформы, как мы увидим, почти целиком впоследствии поместился в свод русских законов и надолго стал обманчивою путеводною звездою для русского правительства в деле реформы евреев. Каким путем попал этот план в русские законы, об этом будем говорить далее, а между тем обратимся к трудам первого русского писателя, который дает нам довольно верную, в общем, характеристику организации еврейской общины.

С переходом Польши под русское владычество вошли в состав русских подданных и евреи. Само собою разумеется, что этот политический процесс не мог и не оказал ни малейшего влияния на организацию еврейской общины, и неприглядное положение с одной стороны местного христианского населения, эксплуатируемого еврейскою массою, а с другой — еврейской массы, попираемой кагалом, не могли не обратить на себя серьезного внимание русского правительства.

Приступая непосредственно к изучению жизни евреев, Державин сообщает следующее: «Во время своего объезда Державин (Державин в своих записках говорит о себе в третьем лице) собрал сведения от благоразумных обитателей, от иезуитской академии, всех присутственных мест, дворянства и купечества относительно образа жизни жидов, их промыслов, обманов и всех ухищрений и уловок, коими они уловляют и оголожают глупых и бедных поселян и какими средствами можно оборонить от них несмысленную чернь, а им доставить честное и незазорное пропитание, водворяя их в собственные свои города и селения, учинить полезными гражданами. Сведения эти велел к себе доставить к 1-му сентябрю 1799 г. в Витебске, куда к сему времени приехав, сочинил о евреях обстоятельное мнение, основанное на ссылках исторических, общежитейских сведениях и канцелярских актах[154].

Конечно, по недоступности иудейства для иноверного исследователя, а именно с той стороны, с которой обратился Державин, от трудов его, в общем их составе, нельзя ожидать совершенно зрелых плодов; однако же энергия и здравое соображение помогли Державину открыть многое такое, чего не были в состоянии заметить другие предшествовавшие ему исследователи иудейства, и некоторые из собранных им сведений останутся навсегда драгоценным материалом при изучении особенностей жизни евреев. Из сведений, сообщаемых Державиным, приведем здесь лишь более полные и для нашего дела самые интересные.

По отношению к существующим отдельным еврейским учреждениям Державин говорит: „Имеют они [евреи] кагалы, т. е. судилища, или места правления, составленные тоже из избраннейших их старейшин, или раввинов, как и школы их. Они существуют издревле и владычествуют над их народом самовластно. В сих кагалах определяются и совершаются все их духовные и гражданские дела. Духовные: позволение и запрещение хоронить умерших на их кладбищах, обрезать младенцев, входить в школы и их собрания, браки, разводы, употреблять резников, без коих никакого животного в пищу себе употреблять не могут“.

Здесь считаем нужным заметить, что относительно исчисленных еврейских учреждений Державину удалось лишь узнать названия их, что удавалось не всякому иноверному исследователю иудейства; о функции же каждого из этих учреждений и о их внутренней между собою связи он не имел ясного представления. Зато в том месте, где он говорит о разных сборах, существующих специально между евреями, положение евреев обрисовано им весьма верно и рельефно. Исчисление этих сборов он заключает следующим образом:

„Все сие доставляет кагалам знатную сумму доходов, несравненно превосходнейшую, нежели с их ревизских душ государственные подати. Кагальные старейшины в ней никому никакого отчета не дают. Бедная их чернь от сего находится в крайнем изнурении нищете, каковых суть большая часть. Взглянуть на них грустно. Напротив, кагальные богаты и живут в изобилии, управляя двоякою пружиною власти, т. е. духовною и гражданскою, в руках их утвержденною, имеют великую силу над их народом. Сим средством содержат они его, по-видимому, рассеянное общество, их политическое тело, не токмо в неразрывной связи и единстве, но в великом порабощении и страхе“»[155].

Таковой верный взгляд Державина на организацию еврейской общины мог иметь для иудейства в России серьезное значение при разрешении еврейского вопроса. Поэтому за Державиным был учинен зоркий надзор кагала, к кагалу присоединилась подпольная интрига со стороны польской партии при русском дворе, во главе которой стоял Чарторыжский и находившийся при нем, как известно, правой рукой — Чацкий. Евреи пустили в ход деньги с целью охранить от влияния Державина свое кагальное status quo; в то же время поляки старались вытеснить из еврейской комиссии при Александре I Державина и выработанную им мысль с целью дать ход проекту, составленному польским сеймом, о котором мы выше говорили. Благодаря двойным подпольным козням, энергичные труды Державина принесли ему лишь глубокое огорчение[156]. В сказанной комиссии по еврейскому вопросу труды Державина были вытеснены вышеупомянутым планом реформы евреев, изложенным в польской книге «Rosprawa o Zydach», а с некоторыми из параграфов этого плана, в мало измененном лишь виде, мы уже встречаемся в указе Императора Александра I; остальные же параграфы плана сейма с течением времени постепенно входили в состав русских законов.

Мы не будем подробно разбирать все русские законы, касающиеся устройства евреев и говорящие о кагалах. Для цели нашего исследования совершенно достаточно указать на те законы, которые поддерживают кагалы, и на те, которые, узнав все их зло, борются с ними, но также тщетно, как и польский сейм.

Русское законодательство в 1772 г. приписывает евреев к кагалам (Полный свод законов. Том XIX, № 13, 865), а сенатский указ 1776 г. определяет даже функцию кагалов: «…дабы сбор с жидов в казну вернее поступать мог, так [дабы] и в прочем во всем сделать с ними надлежащий порядок, то учредить кагалы» (Полный свод законов. Том XX, № 14, 522). Но процветание кагалов отозвалось самым чувствительным образом на местном населении, и уже в 1804 г. русское правительство, не зная еще, в чем коренится зло, вступает в борьбу с «разными злоупотреблениями и беспорядками», созданными евреями во вред этому населению. Задавшись целью упорядочить быт евреев, положение 1804 г. регламентирует подробным образом в 6-ти главах как права евреев, так и гражданское их устройство и управление. Самою важною представляется последняя VI глава, которая говорит: «Кагалы должны наблюдать, чтобы казенные сборы, доколь они пребудут в настоящем их положении, были исправно и бездоимочно вносимы, они должны распоряжаться вверяемыми им от общества суммами» и т. д. (Полный свод законов. Том XXVIII, № 21, 547).

Эта глава открывает нам взгляд русского правительства на еврейский кагал. Русский закон стремится уничтожить «беспорядки и злоупотребления», но признает и поддерживает кагал к учреждение для взимания казенных сборов и тем самым с первого своего шага в борьбе со злом повторяет ту историческую ошибку, которую до него делали правительства всех стран, где жили евреи, начиная с Персии и кончая Польшей. В этой ошибке все бедствие для правительства, все горе для народной массы и все торжество для представителей иудейства. Бедствие потому, что правительство воздвигает между собою и еврейскою массою кагал как власть, и тем поддерживает ту обособленность евреев, к уничтожению которой преимущественно направлены его усилия, не дает евреям слиться с коренным населением и стать в общие условия; горе потому, что кагал, получая от правительства власть для взимания государственных податей, расширяет ее до крайнего деспотизма над жизнью каждого частного еврея, который должен быть нем и послушен, если не желает оказаться неисправным в отбывании государственных податей и испытать на себе силу государственного закона по доносу кагала за мнимую неисправность.